BioТодд Аарон Дженсен, 13 января 2015

Сегодняшней публикацией «Святого Томаса» автор Дин Кунц закрывает главу своего популярного септета об Одде Томасе. Мы сели с писателем, чтобы получить его личные воззрения на пересечение жизни и литературы и задать вопрос, каково это – сказать «до свидания» своему сверхъестественному одарённому герою.

Если мы верим, что никогда не слишком поздно получить счастливое детство, то мы должны однозначно избрать автора бестселлеров Дина Кунца президентом нашей игровой площадки. После того, как он перенёс мучительное воспитание, ужасный вид невыносимой нищеты и физической жестокости от рук отца-алкоголика, 20-летний или около того Кунц вместе с тем принял католицизм и свою собственную сильную и плодотворную креативность, чтобы сочинять практически бесконечный поток популярной литературы, которая скользила между жанрами к блестящим продажам. В ранних 1980-х незаметный никому Кунц, живущий теперь в прибрежном районе в Ньюпорт-Бич, штат Калифорния, со своей женой, с которой вместе почти 50 лет (и своей когортой собак, естественно), был настоящей суперзвездой, идущий лунной походкой в стратосфере того же небосвода, что и Стивен Кинг, Джон Гришэм и Дж.К. Роулинг благодаря таким шумным хитам, как «Ангелы-хранители», «Шорохи» и «Чёрные реки сердца».

01

Писатель Дин Кунц продал более 450 миллионов книг. Он говорит, что его успех автора бестселлеров в следующем: «Я всегда был на взводе, возможно, по многим причинам, и одна из них, бесспорно: я всегда любил английский язык».

В возрасте 69 лет Кунц на этой неделе публикует «Святого Томаса», последнюю часть своего септета «Странный Томас», серии романов, запущенной в 2003 году. Книги про Одда Томаса, где в равных частях разместились сверхъестественный триллер, культурная сатира, изучение персонажей, воспитательный роман, оригинальная любовная история, дорожное приключение, возвышенная медитация и апокалиптическое приключение, – фокусируются на титульном, 20-летнем главном герое, который часто обременительной способностью говорить с умершими (включая, что весьма любопытно, Элвиса Пресли, Фрэнка Синатру и Альфреда Хичкока), который находится в центре непрекращающейся грандиозной битвы – это больше, чем просто очень хорошие книги. Они глубокие, западающие в память, часто душераздирающие, бодрящие, и прекрасно скомпонованы.

02

«Святой Томас», заключительная книга в серии «Странный Томас», выходит сегодня.

Бывший учитель английского, чья команда по публикациям гордо анонсирует, что он продал более чем 450 миллионов книг, Кунц – самоназванный ремесленник, создатель предложений, обычный человек. Стремление к совершенству прослеживается в лучших работах Кунца, а также в разговоре. Признательность – также ключевой компонент самообладания Кунца, неизменный голос человека, который сбросил старую шкуру, вскрыв старые раны и при этом спокойно созерцающего мироздание, которое, как он говорит, лучится бесконечными чудесами. Звучит как очень счастливое детство для нас.

— Начавшись семь книг ранее, рассказ об Одде Томасе теперь завершён.

— Когда я закончил серию, это был печальный день, потому что я очень сильно любил этого персонажа. С другой стороны, уже на первой книге я дал обещание персонажу, и оно должно было быть исполнено, и оно могло быть исполнено, только если серия подойдёт к концу.

— Теперь, когда серия завершена, некоторые читатели могут посчитать, что вы только что завершили свой лучший шедевр. Что вы думаете по этому поводу?

— (Смеётся) Думаю, было так много книг, что было бы очень сложно делать такие выводы, по крайней мере, для меня. Люди меня спрашивают: «Какой у вас самый любимый персонаж за всё время?» В некотором роде, можно сказать, что практически все из них, потому что, несмотря на то, что я пишу очень быстро, я всё ещё стараюсь тратить прорву времени с этими персонажами, в этих историях. Хотя скажу, что Одд Томас для меня особенный. Он не всегда хорошо принимался, однако. Когда я отправил первую книгу моему (предыдущему) издателю, то нашлись люди, которым персонаж сильно не понравился, и произошёл конфликт, они не захотели со мной даже разговаривать об этом. Для меня это звоночек для определённых выводов.

— Каких выводов?

— «О, да! Ну, тогда я собираюсь написать семь таких!» (Смеётся) Мне отчаянно хотелось написать больше об этом персонаже, и я думаю, люди в конце концов его поняли, но изначально факт, что он был персонажем с сильно выраженной скромностью, что он умалял своё достоинство, что он не был этаким супергероем, который мог сносить двери с петель голыми руками, типичным экшн-героем, это было для некоторых людей проблемой. Но я всегда думал: «Его скромность – та самая вещь, которая придаёт ему силы». Это персонаж, который пришёл ко мне, который был дан мне, и я всегда был за это признателен. Считать ли это лучшим шедевром или нет? Кто знает? Я бы никогда не стал утверждать что-либо подобное.

— Если Одд Томас не является вашим типичным экшн-героем, я могу предположить, по крайней мере со стороны, что Дин Кунц – не типичный автор бестселлеров. Одд Томас ощущается Вами как очень личный персонаж – возможно, даже автобиографический.

— Ну, если в Одде Томасе есть что-то автобиографическое, то это его интуитивное понимание того, что жизнь – занимательная штука, даже в самые тёмные моменты. В трагедии лежат зёрна юмора. Не имеет значения, что с тобой происходит, за углом ждёт свет. Я не Полианна [героиня рассказов американской детской писательницы Э. Портер (1868 — 1920), находящая причины для радости в самых бедственных ситуациях – прим. пер.], но во мне присутствует этот оптимизм, и всегда был, и Одд Томас разделяет это со мной. Также это ощущение того, что жизнь должна восприниматься серьёзно, но в то же время она должна в определённой степени восприниматься как комедия.

— Скромность персонажа благородна, по правде говоря. Также она необычна для героя, и это показывает в нём порядочность, позволяющую справляться с проблемами по ходу повествования.

— Да! Настоящий смысл этих книг – путешествие этого персонажа к абсолютному смирению, и я часто говорил на протяжении лет, что это приводило меня к окончанию серии: «Что я буду делать, когда доберусь до последней книги и должен буду писать о ком-то с абсолютным смирением?» Смирение – это черта, которую я с ним не разделяю. (Смеётся) Но это то, что удивляет в вымышленных персонажах. Если вы даёте им, скажем прямо, свободу действий, они показывают вам, как писать о них. Когда я добрался до последней книги, завершить её было не так сложно, как я думал.

— Арена поп-культуры не так сильно нацелена на оптимистические работы в наши дни. Темнота и нигилизм стремятся доминировать в подавляющем большинстве развлечений, которые делают из вас нечто типа мятежника.

— На самом деле я не так давно давал интервью, и одним из вопросов был такой: «Какую книгу вы не смогли дочитать или вынуждены были отложить или кинуть через комнату?» И я сказал: «Ну, это происходит в настоящее время постоянно». Сразу же, когда я понимаю, что книга хочет сказать, что жизнь не имеет смысла, или в ней ожидается одобрение нигилизма, я её отбрасываю. Как ты только заявляешь это, тебе больше нечего сказать. Я удивляюсь, почему автор вообще тратил силы на такую книгу. Если вы правда верите, что ничего в жизни не имеет значения, то зачем вы тратите силы для того, чтобы написать книгу и сказать это? Я верю, что темнота – не единственная тема для исследования, при этом важная для исследования, но нельзя же быть мизантропом. Вы не обязаны ненавидеть человечество. Вы не обязаны быть жестокими.

03

Кунц и его жена Герда, с которой они почти 50 лет вместе, она предложила ему поддержку в начале его карьеры. «Я всегда думал, что это один из наиболее великодушных и бескорыстных поступков, с которыми я когда-либо встречался», – говорит Кунц. (Фото: Джерри Бауэр)

— Около 40 лет назад Вы, возможно, даже не могли себе представить ту карьеру, которая случилась. Расскажите мне, как начинали работать писателем.

— Если вернуться в прошлое, когда мы с женой поженились, у нас в общей сложности было $150, машина с пробегом и одежда в рюкзаках. У нас обоих была работа, но ни на одной из них не платили много. Я вышел из очень бедной семьи, у которой не было внутри уборной и ванной. Так мы жили, пока мне не исполнилось 11. Я никогда не знал, как внести следующий платёж за дом или как расплатиться в бакалейной лавке. Моя жена, Герда, и я были женаты два или три года, и я продавал рассказы и изредка романы в мягкой обложке, но я, тем не менее, не приближался к тому, чтобы жить на этом. И одним днём она предложила мне поддержку на пять лет. Она сказала, что если ты не сделаешь это за пять лет, ты никогда не сделаешь это, но ты должен попробовать. И я ухватился за этот шанс. Я превратился, со всех сторон нашей семьи, в самого плохого мужа на несколько лет. Никто не верит, что она имеет к этому какое-то отношение, что это была её идея. Я всегда думал, что это один из наиболее великодушных и бескорыстных поступков, с которыми я когда-либо встречался.

— Да уж. Каждому бы из нас такую поддержку.

— Вы правы; могу в это поверить, хотя я всё это прекрасно помню. Если мы вернёмся в 1969 год или около того, то, если я правильно помню, я надёжно получал $25 000 как писатель, и это была хорошая жизнь, и я мог продолжать писать, а она могла работать на полставки или работать со мной или делать что-то ещё. Прошло около 4,5 лет, и она ушла с работы.

— Однако оставалось ещё несколько лет до того, как вы достигли, как говорят, славы.

— Да, прошло ещё много лет с этого момента, когда я достиг постоянного нахождения в списке бестселлеров. Даже когда у меня появился первый бестселлер, он вышел всего лишь в мягкой обложке и был опубликован под псевдонимом, что весьма разочаровывало. Я ходил в книжные магазины и стоял там, показывая и говоря: «Это я!» Конечно, никто мне не верил, абсолютно. (Смеётся)

— Это научит вас использовать псевдоним!

— Конечно! Я начал использовать собственное имя иногда. У меня вышло ещё несколько бестселлеров в мягкой обложке, и примерно четыре года спустя первый бестселлер в жёстком переплёте. А потом «Полночь» достигла первой строчки. Многие люди смотрели на эту карьеру со своей колокольни: «Ну, это было просто сделать». Но это никогда не было лёгким опытом для меня. Издатели, с которыми я работал тогда, оказывали большое недоверие тому, что всё, что я когда-либо написал, станет бестселлерами. Я получил успех практически вопреки их заметному равнодушию моей тяжёлой работе. Они практически ничего не делали для продвижения книг, так как у них получилось на самом деле продать 100 000 экземпляров? Когда же мы взяли первую строчку, издатель позвонил мне – и вы думаете, что это был момент славы, когда вы открываете шампанское и празднуете – и она говорит: «Итак, ты стал номером один, но не думай, что это когда-либо произойдёт с тобой снова. Ты не пишешь такие книги». Так что это было нечто вроде борьбы на каждом шаге пути.

04

Кунц живёт в прибрежном районе Ньюпорт-Бич, штат Калифорния, со своей женой и их когортой собак.

— Вы только что упомянули момент смелого шага, который оказала Ваша жена Вам и Вашим талантам. Вы женаты уже почти 50 лет. Как началась эта история?

— Ну, если говорить о самом начале, я даже не встретил её; я просто её увидел. Это была случайная встреча. (Смеётся) Мы оба были в школе, и я увидел её, стоящей на углу улицы, и я должен был позвать её на свидание. Просто должен был. Она мне давала отворот четыре раза, но наконец согласилась. Хотя я никогда не забуду, как увидел её в первый раз. Я ехал на пассажирском сидении с другом, когда мы проезжали угол улицы, где она стояла тем вечером в школе, и я думаю постоянно до сих пор: «Если бы я не находился в том месте в тот момент времени, если бы я не увидел её в тот день, ничего больше в моей жизни не случилось бы из того, что произошло». Мы не всегда осознаём ключевые точки наших жизней, разбрасываемся большинством прекрасных возможностей. Когда становишься старше, я думаю – я надеюсь – вы осознаёте те моменты вашей жизни легче. Я стараюсь хвататься за них. Но всё же я идиот. (Смеётся) Я не вижу их все!

— Идея судьбы, или участи, или стечения обстоятельств – это что-то, что проходит через все Ваши книги. Что эти идеи для Вас значат?

— Ну, для меня это больше, чем просто темы или литературные приёмы. В основном это способ, которым я вижу мир. Я верующий, и я стараюсь увидеть в мире эти очень сложные и очаровывающие уровни, которые мы никогда не сможем постичь. Я всегда в своей взрослой жизни был жадным читателем науки, квантовой механики, молекулярной биологии, и в некоторых случаях они приводят в восторг. У меня сотни и сотни книг по этим темам. Я часто говорю людям: «Чем больше вы узнаёте о науке, тем больше осознаёте, как мало мы знаем». И так пришла ко мне вера. Наука, возможно, пытается ответить на все глобальные вопросы, и даже на большинство незначительных, но чем больше мы знаем, тем больше уровней находим. Каждый раз, когда мы узнаём больше, мы находим ещё больше того, чего не знаем. Я пытаюсь передать это в своих книгах, то чувство, что мир – это место глубокой тайны, и часть этой глубокой тайны – эта немыслимая красота, которая нас окружает. Это имеет для меня значение, потому что если бы мир был всего лишь эффективной машиной, ему не нужно было быть таким красивым.

— Несмотря на это, ваши романы также пронизаны большим количеством темноты и иногда особой жестокостью. Так что в них сбалансированное действие, двойственность, ужас и чудо. Когда мы беседовали несколько лет назад, Вы сказали, что это, вероятно, результат вашего очень напряжённого детства.

— Мой отец был очень сложным человеком. Он был алкоголиком. Он был распутником. Он был игроком. У нас никогда не было денег, когда я рос, потому что всё, что он получал, он тратил на все эти гонки. Моя мать практически в одиночку работала в универмаге, пытаясь свести концы с концами. Мой отец был склонен к жестокости, и он сменил 44 работы за 34 года, и очень часто сидел без работы. Так что я рос в очень неопределённых условиях. К счастью, у меня была мать, которая делала всё, чтобы защитить меня от плохих вещей, хотя никогда не была достаточно сильна, чтобы предотвратить физические вещи. Моя мать всегда была для меня примером для подражания. Я оглядываюсь назад и думаю: «Она делала всё правильно, и у неё была во многих отношениях ужасная жизнь, и она умерла молодой, в 53 года. Думаю, всё может случиться». Думаю, она просто устала от всего этого хаоса. Так что я вырос с этим, но оглядываюсь сейчас назад и вижу, как всё происходило. На самом деле я пишу книгу, я не знаю, когда её закончу, название у неё: «Слишком счастлив по мне», которая была в некотором роде моей соседкой, которая знала моего отца, которая всегда говорила о моей маме или обо мне. Должно быть, я был 7-летним мальчишкой, бездельничал на летнем лугу, и эта соседка посмотрела на меня, подошла и сказала: «Ты слишком счастлив для себя!». Чего я никогда до конца не понимал. Я думаю, что, возможно, она имела в виду, что у меня было всё для того, чтобы быть таким счастливым, каким я был. Возможно, я должен был быть злее или вляпаться во множество проблем. Поскольку моё писательство продолжается, если я собираюсь делать работу честно, если я собираюсь описывать жизнь реалистично, я должен уходить в темноту так же часто, как выхожу к свету.

— Вы продали почти полмиллиарда книг. Вы могли бы, возможно, несколько замедлить темп, если бы захотели. Но вы не останавливаетесь. Расскажите мне об этом.

— Я всегда был на подъёме, возможно, по нескольким причинам, и одна из них неоспорима: я всегда любил английский язык. Когда я начал писать, я это не мог это контролировать то, что мне понравится то, что получилось, и моё чувство изложения и персонажа было не таким, как мне хотелось, и когда я был молодым и наивным, я думал, что после написания 10, 12, 15 книг можно научиться всем уловкам, и потом всё будет отлично. Реальность состоит в том, что чем дольше пишешь, тем больше учишься, тем больше чувствуешь язык, которым можешь управлять, и всё ещё хочется писать лучшие книги. Нет определённого набора уловок, которым писатель может научиться. Всегда есть, чему учиться. Это поддерживает меня сейчас. Мне будет очень, очень тяжело работать, если бы я не получал так много удовольствия от сложностей.

Источник: Dean Koontz on Life, Literature & His New Book ‘Saint Odd’ (INTERVIEW)